ДИАЛЕКТИКА. ОТРИЦАНИЕ ОТРИЦАНИЯ

«Этот исторический очерк» (генезис так называемого первоначаль-ного накопления капитала в Англии) «представляет собой еще сравнительно лучшее место в книге Маркса и был бы еще лучше, если бы не опирался, помимо научных, еще и на диалектические костыли. Гегелевское отрица-ние отрицания играет здесь — за неимением лучших и более ясных до-водов — роль повивальной бабки, благодаря услугам которой будущее высвобождается из недр прошедшего. Уничтожение индивидуальной соб-ственности, совершившееся указанным образом с XVI века, представляет собой первое отрицание. За ним последует второе, которое характери-зуется как отрицание отрицания и, следовательно, как восстановление «индивидуальной собственности», но в высшей форме, основанной на об-щем владении землей и орудиями труда. Если эта новая «индивидуальная собственность» в то же время называется г-ном Марксом и «общественной собственностью», то в этом именно и сказывается гегелевское высшее единство, в котором противоречие снимается, т. е., по гегелевской игре слов, одновременно преодолевается и сохраняется... Экспроприация экспро-приаторов является, таким образом, как бы автоматическим продуктом исторической действительности в ее материальных внешних условиях... Едва ли хоть один разумный человек убедится в необходимости общего владения землей и капиталом на основании веры в гегелевские фокусы, вроде отрицания отрицания. Туманная уродливость представлений Маркса не может, впрочем, удивить того, кто знаком с тем, что можно сделать из такого научного материала, как гегелевская диалектика, или — лучше — какие нелепицы должны получиться из него. Для незнакомых с этими штуками скажу прямо, что первое отрицание играет у Гегеля роль заимствованного из катехизиса понятия грехопадения, а второе — роль высшего единства, ведущего к искуплению. На подобных сумасбродных аналогиях, заимствованных из области религии, — конечно, никак нельзя основать логику фактов... Г-н Маркс успокаивается на своей туманной идее об индивидуальной и в то же время общественной собственности и предоставляет своим адептам самим разрешить эту глубокомысленную диалектическую загадку».

Так говорит г-н Дюринг.

Итак, Маркс не в состоянии доказать необходимость со-циальной революции, необходимость установления общей соб-ственности на землю и на произведенные трудом средства производства, иначе как путем апелляции к гегелевскому отрицанию отрицания; основывая свою социалистическую тео-рию на таких, заимствованных у религии, сумасбродных анало-гиях, он приходит к тому выводу, что в будущем обществе будет господствовать собственность в одно и то же время и индиви-дуальная и общественная, в качестве гегелевского высшего единства снятого противоречия.

Оставим пока в стороне отрицание отрицания и посмотрим на эту «собственность, в одно и то же время и индивидуальную и общественную». Г-н Дюринг называет это «туманом», и он, — как это ни удивительно, — действительно прав в этом отно-шении. Но к несчастью, находится в этом «тумане» совсем не Маркс, а опять-таки сам г-н Дюринг. Подобно тому как раньше он, благодаря своему искусству в пользовании гегелевским ме-тодом «бредового фантазирования», сумел без труда установить, что должны содержать в себе еще не законченные тома «Капи-тала», так и здесь он без большого труда может поправлять Маркса по Гегелю, подсовывая ему какое-то высшее единство собственности, о котором Маркс не сказал ни слова.

У Маркса сказано: «Это — отрицание отрицания. Оно вос-станавливает индивидуальную собственность, но на основе до-стижений капиталистической эры — на основе кооперации свободных работников и их общей собственности на землю и произведенные самим трудом средства производства. Превра-щение основанной на собственном труде раздробленной част-ной собственности отдельных личностей в капиталистическую, конечно, является процессом гораздо более долгим, трудным и тяжелым, чем превращение капиталистической частной соб-ственности, фактически уже основывающейся на общественном процессе производства, в общественную собственность». Вот и все. Таким образом, порядки, созданные экспроприацией экспроприаторов, характеризуются как восстановление ин-дивидуальной собственности, но на основе общественной соб-ственности на землю и произведенные самим трудом средства производства. Для всякого, кто понимает немецкий язык, это означает, что общественная собственность простирается на землю и другие средства производства, а индивидуальная собствен-ность — на остальные продукты, т. е. на предметы потребле-ния. А чтобы дело было понятно даже шестилетним детям, Маркс на стр. 56 предполагает «союз свободных людей, работающих общими средствами производства и планомерно расходующих свои индивидуальные рабочие силы как одну об-щественную рабочую силу», т. е. социалистически организо-ванный союз, и говорит: «Весь продукт труда союза свободных людей представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства. Она остается общественной. Но другая часть потребляется в ка-честве жизненных средств членами союза. Поэтому она должна быть распределена между ними ». А это должно быть доста-точно ясно даже и для запутавшейся в гегельянстве головы г-на Дюринга.

Какую же роль играет у Маркса отрицание отрицания? На странице 791 и следующих Маркс резюмирует конечные ре-зультаты изложенного на предыдущих 50 страницах экономи-ческого и исторического исследования о так называемом перво-начальном накоплении капитала. До капиталистической эры существовало, по крайней мере в Англии, мелкое производство на основе частной собственности работника на его средства производства. Так называемое первоначальное накопление капитала состояло здесь в экспроприации этих непосредствен-ных производителей, т. е. в уничтожении частной собственности, основанной на собственном труде. Это уничтожение сделалось возможным потому, что упомянутое мелкое производство сов-местимо только с узкими, примитивными рамками производства и общества, и на известной ступени развития оно само создает материальные средства для своего уничтожения. Это уничтоже-ние, превращение индивидуальных и раздробленных средств производства в общественно-концентрированные, образует предысторию капитала. Как только работники были превращены в пролетариев, а их условия труда в капитал, как только капиталистический способ производства стал на собственные ноги, — дальнейшее обобществление труда и дальнейшее пре-вращение земли и других средств производства в капитал, а сле-довательно и дальнейшая экспроприация частных собствен-ников приобретают новую форму. «Теперь экспроприации подлежит уже не работник, сам ведущий самостоятельное хозяйство, а капиталист, эксплуатирующий многих рабочих, Эта экспроприация совершается игрой имманентных законов самого капиталистического производства, путем концентрации капиталов. Один капиталист побивает многих капиталистов. Рука об руку с этой концентрацией, или экспроприацией многих капиталистов немногими, развивается кооперативная форма процесса труда в постоянно растущих размерах, развивается сознательное технологическое применение науки, планомерная коллективная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употребление, и экономия всех средств производства путем применения их как коллективных средств производства комби-нированного общественного труда. Вместе с постоянно умень-шающимся числом магнатов капитала, которые узурпируют и монополизируют все выгоды этого процесса превращения, возрастает масса нищеты, угнетения, рабства, деградации, экс-плуатации, но вместе с тем растет и возмущение рабочего класса, который постоянно увеличивается по своей численности, ко-торый обучается, объединяется и организуется механизмом са-мого процесса капиталистического производства. Капитал ста-новится оковами того способа производства, который вырос при нем и под ним. Концентрация средств производства и обоб-ществление труда достигают такого пункта, когда они стано-вятся несовместимыми с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собствен-ности. Экспроприаторов экспроприируют».

А теперь я спрашиваю читателя, где диалектически-вити-еватые хитросплетения и арабески мысли, где путаное и прев-ратное представление, в соответствии с которым все, в конце концов, сводится к одному, где диалектические чудеса для пра-воверных, где диалектический таинственный хлам и построен-ные по правилам гегелевского учения о логосе хитросплетения, без которых Маркс, по уверению г-на Дюринга, не может по-строить свое изложение? Маркс просто доказывает исторически и здесь вкратце резюмирует, что точно так же, как некогда мел-кое производство своим собственным развитием с необхо-димостью породило условия своего уничтожения, т. е. условия экспроприации мелких собственников, так и теперь капитали-стическое производство само породило те материальные усло-вия, от которых оно должно погибнуть. Процесс этот есть исторический процесс, и если он в то же время оказывается диа-лектическим, то это уже не вина Маркса, как бы это ни было неприятно г-ну Дюрингу.

Только теперь, покончив со своим историко-экономическим доказательством, Маркс продолжает: «Капиталистический спо-соб производства и присвоения, а следовательно, и капита-листическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на соб-ственном труде. Отрицание капиталистического производ-ства производится им самим с необходимостью естественного процесса. Это — отрицание отрицания» и т. д.

Таким образом, называя этот процесс отрицанием отрицания, Маркс и не помышляет о том, чтобы в этом видеть доказа-тельство его исторической необходимости. Напротив: после того как он доказал исторически, что процесс этот отчасти уже действительно совершился, отчасти еще должен совершиться, только после этого Маркс характеризует его к тому же как такой процесс, который происходит по определенному диалектическому закону. Вот и все. Таким образом, это — опять-таки чистейшая передержка г-на Дюринга, когда он утверждает, что отрицание отрицания играет здесь роль повивальной бабки, благодаря услугам которой будущее высвобождается из недр прошедшего, или что Маркс требует, чтобы люди убеждались '' в необходимости общего владения землей и капиталом (а послед-нее уже само по себе представляет собой дюринговское «проти-воречие в телесной форме») на основании веры в закон отрица-ния отрицания.

О полном непонимании природы диалектики свидетельствует уже тот факт, что г-н Дюринг считает ее каким-то инструментом; простого доказывания, подобно тому как при ограниченном ( понимании дела можно было бы считать таким инструментом формальную логику или элементарную математику. Даже формальная логика представляет собой прежде всего метод для отыскания новых результатов, для перехода от известного к неизвестному; и то же самое, только в гораздо более высоком смысле, представляет собой диалектика, которая к тому же, прорывая узкий горизонт формальной логики, содержит в себе зародыш более широкого мировоззрения. То же соотношение имеет место в математике. Элементарная математика, матема-тика постоянных величин, движется, по крайней мере в общем и целом, в пределах формальной логики; математика переменных величин, самый значительный отдел которой составляет исчис-ление бесконечно малых, есть по существу не что иное, как при-менение диалектики к математическим отношениям. Простое доказывание отступает здесь решительно на второй план в сравнении с многообразным применением этого метода к новым областям исследования. Но почти все доказательства высшей математики, начиная с первых доказательств дифференциального исчисления, являются, с точки зрения элементарной математики, строго говоря, неверными. Иначе оно и не может быть, если, как это делается здесь, результаты, добытые в диалекти-ческой области, хотят доказать посредством формальной логики. Пытаться посредством одной диалектики доказать что-либо такому грубому метафизику, как г-н Дюринг, было бы таким же напрасным трудом, какой потратили Лейбниц и его ученики, доказывая тогдашним математикам теоремы исчис-ления бесконечно малых. Дифференциал вызывал у этих мате-матиков такие же судороги, какие вызывает у г-на Дюринга отрицание отрицания, в котором, впрочем, как мы увидим, диф-ференциал тоже играет некоторую роль. В конце концов те из этих господ, которые не умерли тем временем, ворча сдались, но не потому, что их удалось убедить, а потому, что решения получались всегда верные. Г-ну Дюрингу, по его собственным словам, теперь только за сорок, и если он доживет до глубокой старости, чего мы ему желаем, — то и он может еще испытать то же самое.

Но что же такое все-таки это ужасное отрицание отрицания, столь отравляющее жизнь г-ну Дюрингу и играющее у него та-кую же роль непростительного преступления, какую у христиан играет прегрешение против святого духа? — В сущности, это очень простая, повсюду и ежедневно совершающаяся про-цедура, которую может понять любой ребенок, если только очи-стить ее от того мистического хлама, в который ее закутывала старая идеалистическая философия и в который хотели бы и дальше закутывать ее в своих интересах беспомощные мета-физики вроде г-на Дюринга. Возьмем, например, ячменное зерно. Биллионы таких зерен размалываются, развариваются, идут на приготовление пива, а затем потребляются. Но если такое ячменное зерно найдет нормальные для себя условия, если оно попадет на благоприятную почву, то, под влиянием теплоты и влажности, с ним произойдет своеобразное изменение: оно прорастет; зерно, как таковое, перестает существовать, подвер-гается отрицанию; на его место появляется выросшее из него растение — отрицание зерна. Каков же нормальный жизнен-ный путь этого растения? Оно растет, цветет, оплодотворяется и, наконец, производит вновь ячменные зерна, а как только последние созреют, стебель отмирает, подвергается в свою очередь отрицанию. Как результат этого отрицания отрицания мы здесь имеем снова первоначальное ячменное зерно, но не просто одно зерно, а в десять, двадцать, тридцать раз большее количество зерен. Виды хлебных злаков изменяются крайне медленно, так что современный ячмень остается приблизительно таким же, каким он был сто лет тому назад. Но возьмем какое-нибудь пластическое декоративное растение, например далию иди орхидею; если мы, применяя искусство садовода, будем соответствующим образом воздействовать на семя и развиваю-щееся из него растение, то в результате этого отрицания отрицания мы получим не только больше семян, но и качествен-но улучшенное семя, дающее более красивые цветы, и каждое повторение этого процесса, каждое новое отрицание отрицания усиливает эти качественные улучшения. — Подобно тому, как мы это видим в отношении ячменного зерна, процесс этот совер-шается у большинства насекомых, например у бабочек. Они развиваются из яичка путем отрицания его, проходят через различные фазы превращения до половой зрелости, спариваются и вновь отрицаются, т. е. умирают, как только завершился процесс воспроизведения и самка отложила множество яиц. Что у других растений и животных процесс завершается не в та-кой простой форме, что они не однажды, а много раз производят семена, яйца или детенышей, прежде чем умрут, — все это нас здесь не касается; здесь нам нужно пока только показать, что отрицание отрицания действительно происходит в обоих царствах органического мира. Далее, вся геология представ-ляет собой ряд отрицаний, подвергшихся в свою очередь отрицанию, ряд последовательных разрушений старых и отло-жений новых горных формаций. Сначала первичная, возник-шая от охлаждения жидкой массы земная кора размельчается океаническими, метеорологическими и атмосферно-химическими воздействиями, и эти измельченные массы отлагаются слоями на дне моря. Местные поднятия морского дна над уровнем моря вновь подвергают определенные части этого первого отложения воздействиям дождя, меняющейся в зависимости от времени года температуры, атмосферного кислорода и атмосферной угле-кислоты; под теми же воздействиями находятся прорываю-щиеся через напластования из недр земли расплавленные и впоследствии охладившиеся каменные массы. Так в течение мил-лионов столетий образуются всё новые и новые слои, — они по большей части вновь и вновь разрушаются и снова служат материалом для образования новых слоев. Но результат этого процесса весьма положителен: это — образование почвы, со-стоящей из разнообразнейших химических элементов и нахо-дящейся в состоянии механической измельченности, которое делает возможной в высшей степени массовую и разнообразней-шую растительность.

То же самое мы видим в математике. Возьмем любую ал-гебраическую величину, обозначим ее а. Если мы подвергнем се отрицанию, то получим —а (минус а). Если же мы подвергнем отрицанию это отрицание, помножив —а на —а, то получим +а², т. е. первоначальную положительную величину, но на более высокой ступени, а именно во второй степени. Здесь тоже не имеет значения, что к тому же самому а² мы можем прийти и тем путем, что умножим положительное а на само себя и таким образом также получим а². Ибо отрицание, уже под-вергшееся отрицанию, так крепко пребывает в а², что последнее при всех обстоятельствах имеет два квадратных корня, а именно +а и —а. И эта невозможность отделаться от отрицания, уже подвергшегося отрицанию, от отрицательного корня, содержа-щегося в квадрате, получает весьма осязательное значение уже в квадратных уравнениях. — Еще разительнее отрица-ние отрицания выступает в высшем анализе, в тех «суммиро-ваниях неограниченно малых величин», которые сам г-н Дюринг объявляет наивысшими математическими операциями и кото-рые на обычном языке называются дифференциальным и ин-тегральным исчислениями. Как производятся эти исчисления? Я имею, например, в какой-нибудь определенной задаче две переменные величины х и у, из которых одна не может изме-няться без того, чтобы и другая не изменялась вместе с ней в от-ношении, определяемом обстоятельствами дела. Я дифферен-цирую х и у, т. е. принимаю их столь бесконечно малыми, что они исчезают по сравнению со всякой, сколь угодно малой дей-ствительной величиной и что от а; и у не остается ничего, кроме их взаимного отношения, но без всякой, так сказать, мате-риальной основы, — остается количественное отношение без всякого количества. Упомяну лишь мимоходом, что это отношение между двумя исчезнувшими величинами, этот фиксированный момент их исчезновения, представляет собой противоречие; но это обстоятельство так же мало может нас затруднить, как вообще оно не затрудняло математику в те-чение почти двухсот лет. Но разве это не значит, что я отри-цаю х и у, только не в том смысле, что мне нет больше до них дела, — так именно отрицает метафизика, — а отрицаю соот-ветственно обстоятельствам дела? Затем я произвожу дальнейшие действия с этими фор-мулами, обращаюсь с dx и dy как с величинами действительными, хотя и подчиненными некоторым особым законам, и в извест-ном пункте я отрицаю отрицание, т. е. интегрирую дифферен-циальную формулу, вместо dx и dy получаю вновь действи-тельные величины х и у; на таком пути я не просто вернулся к тому, с чего я начал, но разрешил задачу, на которой обыкновенная геометрия и алгебра, быть может, понапрасну обломали бы себе зубы.

Не иначе обстоит дело и в истории. Все культурные народы начинают с общей собственности на землю. У всех народов, пе-решагнувших уже через известную ступень первобытного со-стояния, эта общая собственность становится в ходе развития земледелия оковами для производства. Она уничтожается, подвергается отрицанию и, после более или менее долгих про-межуточных стадий, превращается в частную собственность. Но на более высокой ступени развития земледелия, достига-емой благодаря самой же частной собственности на землю, частная собственность, наоборот, становится оковами для производства, как это наблюдается теперь и в мелком и в круп-ном землевладении. Отсюда с необходимостью возникает тре-бование — подвергнуть отрицанию теперь уже частную земель-ную собственность, превратить ее снова в общую собственность. Но это требование означает не восстановление первобытной общей собственности, а установление гораздо более высокой, более развитой формы общего владения, которая не только не ста-нет помехой для производства, а, напротив, впервые освободит последнее от стесняющих его оков и даст ему возможность пол-ностью использовать современные химические открытия и ме-ханические изобретения.

Или другой пример. Античная философия была перво-начальным, стихийным материализмом. В качестве материали-зма стихийного, она не была способна выяснить отношение мышления к материи. Но необходимость добиться в этом во-просе ясности привела к учению об отделимой от тела душе, затем — к утверждению, что эта душа бессмертна, наконец — к монотеизму. Старый материализм подвергся, таким образом, отрицанию со стороны идеализма. Но в дальнейшем развитии философии идеализм тоже оказался несостоятельным и подвергся отрицанию со стороны современного материализма. Современ-ный материализм — отрицание отрицания — представляет со-бой не простое восстановление старого материализма, ибо к непреходящим основам последнего он присоединяет еще все идей-ное содержание двухтысячелетнего развития философии и есте-ствознания, как и самой этой двухтысячелетней истории. Это вообще уже больше не философия, а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некоей особой науке наук, а в реальных науках. Философия, таким образом, здесь «снята», т. е. «одновременно преодолена и сохранена», преодолена по форме, сохранена по своему дей-ствительному содержанию. Таким образом, там, где г-н Дюринг видит только «игру слов», при более внимательном рассмотре-нии обнаруживается реальное содержание.