ДИАЛЕКТИКА. КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО

«Первое и важнейшее положение об основных логических свойствах бытия касается исключения противоречия. Противоречивое представляет собой такую категорию, которая может относиться только к комбинации мыслей, но никак не к действительности. В вещах нет никаких противо-речий, или, иными словами, противоречие, полагаемое реальным, само является верхом бессмыслицы... Антагонизм сил, действующих друг против друга в противоположных направлениях, составляет даже основ-ную форму всякой деятельности в бытии мира и его существ. Однако это противоборство в направлениях сил элементов и индивидов даже в отда-леннейшей мере не совпадает с абсурдной идеей о противоречиях... Здесь мы можем удовольствоваться тем, что, дав ясное понятие о действительной абсурдности реального противоречия, мы рассеяли туманы, поднимаю-щиеся обычно из мнимых таинств логики, и показали бесполезность того фимиама, который кое-где воскуривали в честь весьма грубо вытесанного деревянного божка диалектики противоречия, подсовываемого на место антагонистической мировой схематики».

Вот приблизительно все, что говорится о диалектике в «Курсе философии». Зато в «Критической истории» расправа над диа-лектикой противоречия, а вместе с ней—особенно над Гегелем, совершается совсем по-иному.

«Противоречивое по гегелевской логике — или, вернее, учению о ло-госе — существует не просто в мышлении, которое по самой своей природе не может быть представлено иначе, как субъективным и сознательным:

противоречие существует в самих вещах и процессах объективно и может быть обнаружено, так сказать, в телесной форме; таким образом, бессмыс-лица перестает быть невозможной комбинацией мыслей, а становится фактической силой. Действительное бытие абсурдного — таков первый член символа веры гегелевского единства логики и нелогики... Чем про-тиворечивее, тем истиннее, или, иными словами, чем абсурднее, тем более заслуживает веры: именно это правило, — даже не вновь открыт.ое, а просто заимствованное из теологии откровения и мистики, — выражает в обнаженном виде так называемый диалектический принцип».

Мысль, содержащаяся в обоих приведенных местах, сво-дится к положению, что противоречие == бессмыслице и что поэтому оно не может существовать в действительном мире.

Для людей с довольно здравым в прочих отношениях рассуд-ком это положение может казаться столь же само собой разу-меющимся, как и то, что прямое не может быть кривым, а кривое — прямым. И все же дифференциальное исчисление, вопреки всем протестам здравого человеческого рассудка, при-равнивает при известных условиях прямое и кривое друг к другу и достигает этим таких успехов, каких никогда не до-стигнуть здравому человеческому рассудку, упорствующему в своем утверждении, что тождество прямого и кривого является бессмыслицей. А при той значительной роли, какую так назы-ваемая диалектика противоречия играла в философии, начиная с древнейших греков и доныне, даже более сильный противник, чем г-н Дюринг, обязан был бы, выступая против диалектики, представить иные аргументы, чем одно только голословное утверждение и множество ругательств.

Пока мы рассматриваем вещи как покоящиеся и безжиз-ненные, каждую в отдельности, одну рядом с другой и одну вслед за другой, мы, действительно, не наталкиваемся ни на какие противоречия в них. Мы находим здесь определенные свойства, которые частью общи, частью различны или даже противоречат друг другу, но в этом последнем случае они рас-пределены между различными вещами и, следовательно, не со-держат в себе никакого противоречия. В пределах такого рода рассмотрения вещей мы и обходимся обычным, метафизиче-ским способом мышления. Но совсем иначе обстоит дело, когда мы начинаем рассматривать вещи в их движении, в их изме-нении, в их жизни, в их взаимном воздействии друг на друга. Здесь мы сразу наталкиваемся на противоречия. Движение само есть противоречие; уже простое механическое переме-щение может осуществиться лишь в силу того, что тело в один и тот же момент времени находится в данном месте и одновре-менно — в другом, что оно находится в одном и том же месте и не находится в нем. А постоянное возникновение и одновремен-ное разрешение этого противоречия — и есть именно движение.

Здесь перед нами, следовательно, такое противоречие, ко-торое «существует в самих вещах и процессах объективно и может быть обнаружено, так сказать, в телесной форме». А что говорит по этому поводу г-н Дюринг? Он утверждает, что вообще до сих пор «в рациональной механике нет моста между строго статическим и динамическим». Теперь, наконец, читатель может заметить, что скрывается за этой излюбленной фразой г-на Дюринга; не более, как следующее: метафизически мыслящий рассудок абсолютно

не в состоянии перейти от идеи покоя к идее движения, так как здесь ему преграждает путь указанное выше противоречие. Для него движение совершенно непостижимо, ибо оно есть противо-речие. А утверждая непостижимость движения, он против своей воли сам признаёт существование этого противоречия, т. е. при-знаёт, что противоречие объективно существует в самих вещах и процессах, являясь притом фактической силой.

Если уже простое механическое перемещение содержит в себе противоречие, то тем более содержат его высшие формы движения материи, а в особенности органическая жизнь и ее развитие. Как мы видели выше, жизнь состоит прежде всего именно в том, что живое существо в каждый данный момент является тем же самым и все-таки иным. Следовательно, жизнь тоже есть существующее в самих вещах и процессах, беспре-станно само себя порождающее и себя разрешающее проти-воречие, и как только это противоречие прекращается, прекра-щается и жизнь, наступает смерть. Точно так же мы видели, что и в сфере мышления мы не можем избежать противоречий и что, например, противоречие между внутренне неограничен-ной человеческой способностью познания и ее действительным существованием только в отдельных, внешне ограниченных и ограниченно познающих людях, — что это противоречие раз-решается в таком ряде последовательных поколений, который, для нас по крайней мере, на практике бесконечен, разрешается в бесконечном поступательном движении.

Мы уже упоминали, что одной из главных основ высшей ма-тематики является противоречие, заключающееся в том, что при известных условиях прямое и кривое должны представлять собой одно и то же. Но в высшей математике находит свое осу-ществление и другое противоречие, состоящее в том, что линии, пересекающиеся па наших глазах/тем не менее уже в пяти-шести сантиметрах от точки своего пересечения должны счи-таться параллельными, т. е. такими линиями, которые не могут пересечься даже при бесконечном их продолжении. И тем не ме-нее высшая математика этими и еще гораздо более резкими противоречиями достигает не только правильных, но и совер-шенно недостижимых для низшей математики результатов.

Маркс выводит из ис-следования о постоянном и переменном капитале и о приба-вочной стоимости заключение, что «не всякая произвольная сумма денег или стоимости может быть превращена в капитал, что, напротив, предпосылкой этого превращения является определенный минимум денег или меновых стоимостей в руках отдельного владельца денег или товаров»⁷⁸. Для примера Маркс делает предположение, что в какой-либо отрасли труда рабочий работает восемь часов в день на самого себя, т. е. для воспроиз-ведения стоимости своей заработной платы, а следующие че-тыре часа — на капиталиста, для производства прибавочной стоимости, поступающей прежде всего в карман последнего. В таком случае, для того чтобы кто-нибудь мог ежедневно класть в карман такую сумму прибавочной стоимости, которая дала бы ему возможность прожить не хуже одного из своих рабочих, он должен располагать уже суммой стоимости, позволяющей ему снабдить двух рабочих сырьем, средствами труда и заработ-ной платой. А так как капиталистическое производство имеет своей целью не просто поддержание жизни, а увеличение богат-ства, то наш хозяин со своими двумя рабочими все еще не был бы капиталистом. Значит, для того чтобы жить вдвое лучше обык-новенного рабочего и превращать обратно в капитал половину производимой прибавочной стоимости, он уже должен иметь возможность нанять восемь рабочих, т. е. владеть суммой сто-имости в четыре раза большей, чем в первом случае. И только после всего этого и в связи с дальнейшими рассуждениями, име-ющими целью осветить и обосновать тот факт, что не любая незначительная сумма стоимости достаточна для превращения ее в капитал и что в этом отношении каждый период разви-тия и каждая отрасль производства имеют свои минимальные границы, — только в связи со всем этим Маркс замечает:

«Здесь, как и в естествознании, подтверждается * правильность того закона, открытого Гегелем в его «Логике», что чисто коли-чественные изменения на известной ступени переходят в каче-ственные различия»⁷⁹.

В заключение мы хотим призвать еще одного свидетеля в пользу перехода количества в качество, а именно Наполеона. Последний следующим образом описывает бой малоискусной в верховой езде, но дисциплинированной французской кава-лерии с мамлюками, в то время безусловно лучшей в единобор-стве, но недисциплинированной конницей:

«Два мамлюка безусловно превосходили трех французов; 100 мамлю-ков были равны по силе 100 французам; 300 французов обычно одержи-вали верх над 300 мамлюками, а 1 000 французов всегда побивали 1 500 мамлюков» ⁸².

Подобно тому как у Маркса определенная, хотя и меня-ющаяся, минимальная сумма меновой стоимости необходима для того, чтобы сделать возможным ее превращение в капитал, точно так же у Наполеона определенная минимальная величина конного отряда необходима, чтобы дать проявиться силе дис-циплины, заложенной в сомкнутом строе и планомерности дей-ствия, и чтобы эта сила дисциплины выросла до превосходства даже над более значительными массами иррегулярной кава-лерии, имеющей лучших коней, более искусной в верховой езде и фехтовании и, по меньшей мере, столь же храброй.