словник
філософи
хрестоматія
енциклопедія
консультація
програма
            Гносеологическое содержание понятия материи

    Семінарські заняття


    В.А. Босенко.



    // Диалектика и логика научного познания. – М. : Наука, 1966. – с. 156 – 167:



    Размышления о единстве мира. Гносеологический момент в содержании понятия материи. Общественная форма движения, непосредственно-общественный характер труда, непосредственная коллективность, «мыслящий дух» (Энгельс), и, наконец, свобода – атрибутивные формы способа существования материи.

    Иногда в статьях на тему «что такое материя» забывают, что этот вопрос стоит в гносеологической плоскости и ответ на него может быть только один и только в этой плоскости. Его подменить нельзя проблемой о структурах, строениях, новейших открытиях в физике микромира и т. п. Последняя проблема находится в компетенции конкретных наук. Философию же интересует материя как философская категория. А это уже не естественно научный вопрос, а исключительно философский и решается он в сфере гносеологии*.

    То же самое, между прочим, наблюдается и в вопросе о том, что такое сознание. Хотя вопрос поставлен в гносеологическом плане, его часто пытаются решить натуралистически. Гносеологическую суть вопроса буквально топят в естественнонаучных данных из физиологии высшей нервной деятельности и т. п., т. е. опять-таки занимаются структурами, что не есть предмет философии. В этом отношении нельзя не согласиться.

    В этом отношении очень своевременным является предостережение Тодора Павлова: «...существует опасность, что мы упустим из виду основной вопрос философии, философского понятия о материи и теории отражения, взятой как основа материалистической гносеологии». с направленной против такого натурализма критикойээз, ведущейся Э. В. Ильенковым в ряде ого статей.

    «...Философия перестанет быть философией, как только она перестанет заниматься основным вопросом любой философии» то есть вопросом отношения между бытием и сознанием, как только она откажется от философского определения материн и от теории отражения, взятой как основе материалистической гносеологии»

    Чтобы избежать ошибок, определение понятия материи нужно доводить до соотношения бытия и сознания, до включения этого соотношения в само определение материи и указания на то, что оно является первичным по отношению к сознанию. В. И. Ленин не раз подчеркивал, что в этом гносеологическом моменте вся суть дела в понимании материи и что в самом определении материи заключена гносеологическая сущность его. (Материя это объективная реальность, независимая от сознания и данная нам в ощущении. «Материя это то, что, действуя на органы чувств, вызывает ощущения».) А это и есть гносеологический вопрос, так называемый великий и основной вопрос философии. Его материалистическое решение, заключенное в самом определении материи и есть принцип материализма (философского материализма). И этот принцип должен быть включен в понятие материи.

    Вещи, природа, рассмотренные в гносеологическом плане, выступают не как просто вещи, а как материя и такой подход единственно материалистический. Фейербах не может довести понятие материи до материализма. Когда Фейербах пытается определить природу без указания на это отношение: «природа» есть «все кроме сверхприродного»,— то В. И. Ленин замечает: «Фейербах ярок, но не глубок. Энгельс глубже определяет отличие материализма от идеализма» . Как видим, для В. И. Ленина само собою разумеющимся является то, что в определении природы, как и материи, должен быть заключен материализм и его отличие от идеализма, и это отличие заключается в решении вопроса об отношении сознания к бытию. Даже в определении природы, говорит В. И. Ленин, «дело сводится к противоположению материи духу, физического психическому».

    «Достаточно ясно поставить вопрос,— заключает В. И. Ленин,— чтобы понять, какую величайшую бессмыслицу говорят махисты, когда они требуют от материалистов такого определения материи, которое бы не сводилось к повторению того, что материя, природа, бытие, физическое есть первичное, а дух, сознание, ощущение, психическое — вторичное» .

    И мы видели, что для получения знания о действительном, о том, что существует независимо от сознания, нужно непременно указывать на эту независимость и, таким образом, уже этим рассматривать действительность в отношении с сознанием.

    Нетрудно заметить, что этим самым устанавливается необходимая связь бытия и сознания. Ф. Энгельс беспощадно критиковал взгляды тех, кто видит «с одной стороны, только природу, а с другой — только мысль».

    Стремление совершенно отгородить, изолировать материальное от мышления, абсолютизировать его, рассматривать и признавать только эту одну сторону в решении вопроса о материи неизбежно приводит по давно известному закону к абсолютизации другой стороны. Недаром К. Маркс, подчеркивая, что всякая крайность есть своя собственная противоположность, говорит, что «абстрактный материализм есть абстрактный спиритуализм материи».

    Но как раз действительность, природу невозможно отразить такою, как она есть сама по себе, без того, чтобы человек (как совокупность общественных отношений, а не просто индивид) не изменял ее. Он никак не может постигнуть ее такою, какая она есть без того, чтобы не нарушить ее нетронутости, оставляя ее саму по себе. Человек должен сделать ее предметом своей деятельности, активно вторгнуться в нее, нарушая и изменяя ее. И это не только не является помехой познанию природы такой, какая она есть, а, наоборот, является необходимейшим условием верного отражения действительности. Простое созерцание нетронутой природы, не сделанной предметом субъективной практики, никогда не может дать подлинного познания действительного положения вещей. Созерцательность не знает настоящей природы, хотя и исходит из того, чтобы отражать природу без малейшего нарушения.

    В этом в конечном счете, собственно, и содержится секрет необходимости включения гносеологического отношения бытия и сознания в определение материи, И это понятно, если верно понимать, как человеческая деятельность опосредствует отношение бытия и сознания как движение, через которое осуществляется превращение действительности в истину. Ведь в вопросе о понятии материи речь идет об истине, а это значит о содержании знания о том, что выражается понятием «материя». Принципиальной разницы между вещью в себе как самой по себе, и тем, что является в содержание знания, как известно, нет, но некоторая, непринципиальная разница все же есть. Само движение действительности в факт сознания есть развитие, продолжение развития самой действительности. И в ходе этого процесса развития, называемого отражением (в диалектическом смысле слова), происходит как бы «переработка» самой действительности, в итоге чего в содержании знания получается результат в форме истины. Это уже не просто отпечаток действительности, а нечто такое, о чем К. Маркс говорил, что это то же самое материальное, пересаженное в человеческую голову и переработанное в ней*. В этом смысле можно говорить о нетождественности сознания и бытия. Тайна всего этого заключается в деятельности, в практике материальной, а не в органическом строении мозга. В пересаживании практическом все дело. Руки всему голова.

    *Это положение хорошо раскрыто в статье Э. В. Ильенкова «Идеальное» во втором томе «Философской энциклопедии». Движение – способ существования, атрибут материи.

    Но прежде чем раскрывать роль, место и суть деятельности в решении вопроса о соотношении бытия и мышления, нужно решить вопрос, почему собственно нужно разрушать саму природу вещи, чтобы получить верное ее отражение.

    Дело, оказывается, в том, что общность, выступающая объективным содержанием соответствующей степени общности понятий, в том числе и предельная общность, обусловливающая предельно широкое понятие «материя», не существует в каком-либо непосредственно-чувственном виде, наряду с вещами. Вместе с тем она реализуется в самой действительности через движение взаимопревращение конкретных конечных вещей (всех во все другие). Общее – это отрицающее себя отдельное. При этом каждая конкретная преходящая конечная вещь, уничтожая себя, отрицая как данное конечное, отдельное, относительное (но вместе с тем не уничтожаясь вообще), этим самым как бы приближается к противоположному своей отдельности — к общему, бесконечному, абсолютному, тому самому, которое не исчезает при этом и не появляется, а в бесконечном взаимопревращении всех вещей и через бесконечное отрицание ими своей конечности (“мелькания”), отдельности полностью реализуется, снимается и утверждается в соответствующем понятии как предельная всеобщность. Как общее оно только так и существует, как некоторый непрерывный результат, «продукт» отрицания, превращения; оно как бы живет в исчезании конечных форм. Это его такой способ существования в виде некоторого обнаженного единства бытия и небытия.

    Чтобы вскрыть, обнаружить эту общность и через нее закономерность, необходимость, нужно подвергнуть вещь изменению, отрицанию, превращению. И все это в практике по общественной потребности и целеполаганию, что и должно войти в полное определение предмета. Отсюда общее, в конечном счете, – это общественное . Лишь превращая практически одно отдельное в другое, мы обнажаем общность, на основании которой возможно такое превращение.

    В этом отношении нам представляется очень метким замечание Гегеля о том, что самое разумное, что может сделать ребенок, так это сломать игрушку. И действительно, для удовлетворения потребности в формировании разума ребенку как раз и не хватает объективного содержания для образования общих понятий. Соответствующую общность он находит практически сломав игрушку, переделав ее. Обломок игрушки (например, парохода), потеряв свою жесткую определенность, может в руках ребенка (+фантазия) стать и автомобилем, и самолетом, и человеком и т. д. до бесконечности, что нельзя было сделать с целым пароходом, очень похожим на настоящий, который сковывал своей однозначностью разумную деятельность, не давал простора мысленному творчеству. Так ребенок через практическое действие, разрушение, превращение вскрывает действительное единство многообразия вещей, бесконечное в конечном, вскрывает общность, на основании которой все различия выступают лишь как различные формы одного и того же, и таким образом приближается к сущности вещей (где все относительно). Своим упорным стремлением (к удивлению взрослых) играть с какими-то неопределенными обломками, железками и т. п. ребенок как бы спасает свое духовное развитие.

    Для нас все это представляет интерес еще и потому, что ребенок повторяет, примерно, то же самое, что и первобытный человек, который в ходе своей деятельности добывал «сырье» для образования общих понятий, для развития разума.

    Но деятельность, как видим, не просто разрушает существующие в природе вещи и этим-де ускоренно обнажает общность. Она же устанавливает общность, «тождество» бытия и мышления, обеспечивает переход общности действительной в общность мыслительную, понятийную. Когда в ходе деятельности создаются совершенно новые вещи, которых не было в самой действительности до человека, но которые вместе с тем гармонично «вписываются» в систему связей, взаимодействий и закономерностей вещей в природе, которая вне нас, то эти созданные человеком вещи, будучи сами продуктом некоторого синтеза сознания (нашедшего свою материализацию в данной вещи) и природы (нашедшей одухотворение в этой вещи), своим этим естественным нормальным включением во всю универсальную мировую взаимосвязь раскрывают и выражают, таким образом, тем тождеством (общностью), которое заключено в них, а также тождеством их самих, с одной стороны, и природой — с другой, «тождество», общность, диалектическое единство бытия и сознания. Этим самым предельная общность, господствующая в действительности в виде тождества всех вещей, реализуемого через их взаимопревращение, исчезание и т. д., раскрывается через установление (посредством деятельности) связи, тождества между самой общностью и предельно всеобщим понятием о ней. Это и находит свое выражение в гносеологическом отношении бытия и сознания. Другими словами, в деятельности, носящей общественный характер, происходит и отождествление различий самой действительности и отождествление этого полученного тождества с мышлением о нем. И это отождествление отождествления, которое реализуется в совместной общественной деятельности (являющейся материальным процессом, но не без сознания), находит свое выражение в содержании предельно всеобщего понятия материи в виде гносеологического отношения бытия и сознания. Неразрывность движения и материи доходит до неразрывности материи и сознания (как живого противоречия).

    Важно иметь в виду, что сознание как идеальное выступает здесь не как какой-то отчужденный, пассивный продукт, рожденный материальным, но-де существующий оторвано от него в виде некоторой самостоятельной сущности, а выступает как нечто органически входящее в само материальное, как содержащееся в нем, существующее для него и через него. Порожденное из материального - практически, сознание не может претендовать на самостоятельную сущность, находящуюся с бытием во внешних отношениях, но находится с ним во внутренней противоречивости как его бытия свое другое, а это значит — в тождестве противоположностей, находящихся во взаимопроникновении как стороны одной и той же сущности*. Одной и той же субстанции (материи) при всей вторичности идеального.

    Тождество не в бытовом смысле слова, а в диалектическом. И, разумеется, речь идет не об отождествлении бытия и сознания, а о связи, которая всегда имеет место в противоположностях, составляющих внутреннюю противоречивость, которые доводятся до тождества, отражения и становления и суть такого единства в борьбе противоположностей.

    Выражение этого диалектического тождества борющихся противоположностей (с одной — материальной — стороной в качестве ведущей) мы и имеем в понятии материи в виде заключенного в нем гносеологического отношения бытия и сознания. Противопоставление бытия и сознания, имеющее здесь место, вовсе не говорит об абсолютном разрыве между тем и другим. Наоборот, этим самым через необходимость гносеологического противопоставления бытия и мышления фактически устанавливается необходимая связь мышления и бытия, связь понятия материи с самой материей. И когда мы, рассматривая материю, указываем на это гносеологическое отношение, то этим самым мы и устанавливаем соответствие наших понятий о ней с действительным положением вещей. В. И. Ленин не раз подчеркивал, что противопоставление материи и духа «не должно быть «чрезмерным», преувеличенным, метафизическим, это бесспорно... Пределы абсолютной необходимости и абсолютной истинности этого относительного противопоставления суть именно те пределы, которые определяют направление гносеологических исследований. За этими пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой» . Ту же мысль мы встречаем и в «Философских тетрадях» В. И. Ленина: «Различие идеального от материального тоже не безусловно, не uberschwenglich (чрезмерно — Ред.)». Мы в основном вопросе философии имеем абсолютное противопоставление, но относительных противоположностей. Проделай мы это с абсолютными противоположностями, получили бы абстрактный материализм, першедший в абстрактный спиритуализм.

    Можно было бы многое сказать о диалектической неразрывности связи бытия и духа. Но нам в нашей гносеологической постановке вопроса: «что такое материя?» — обращение к этому понадобилось для того, чтобы показать, как эта связь выступает показателем не какого-то их абсолютного единства, а лишь единства противоположностей. Одна из сторон котрой первична, определяющая, а другая – вторична (определена). Указание на эту связь нужно при этом для того, чтобы раскрыть их гносеологическую противоположность.

    В свете такой противоречивой гносеологической природы понятия материи, конечно, и речи не может быть о том, чтобы мысль, сознание включать в понятие материи*. Та же самая, например, общественная форма движения материи, существенным моментом которой является общественное сознание, как только рассматривается в гносеологическом плане, а это значит как материя, выступает как противопоставленное, противополагаемое сознанию, как первичное и т. п. Сама “логика” (живая жизнь, развитие) общественного бытия рассматривается только как независимая от сознания.

    *Когда речь идет о понятии материи вообще, т. е. непременно о гносеологической природе его, то сознание в этом плане выступает только в противопоставлении к материи.

    До сих пор ведутся еще споры вокруг вопроса: материально сознание или идеально? При этом упускается из виду, что коль скоро именно так поставлен вопрос, то этим самым он ставится в гносеологическую плоскость и уже ответ должен быть дан только в этой плоскости. И он в таком плане может быть категорическим (отвлеченным от вопросов естественнонаучного анализа), указывающим на место в гносеологическом отношении. С позиций диалектического материализма такой ответ может быть только один — сознание идеально само по себе, хотя самого-то по себе его и не бывает, а оно есть продукт материального (материального особого рода – общественного, практического). Как видим, без категорического «или-или» тут не обойтись, но вместе с тем это «или» (как противопоставление) дальше сферы выяснений основного вопроса в философии не идет. И без указания на связь здесь тоже не обошлись*.

    *Характерно, что и материю и сознание можно определить одной и той же формулой (и уже это указывает на связь), но в том и в другом случае дело сводится к показу и подчеркиванию, что материя первична по отношению к сознанию, а сознание вторично по отношению к материи. И это указывает на то, что их тождество есть не абсолютное тождество, а тождество различий.

    В плане сказанного выше, в частности об относительности «нечрезмерности» различия материи и духа, представляет интерес еще одна проблема, высказанная Ф. Энгельсом, что мыслящий дух с такой же необходимостью, с какой гибнет в одном месте, возникает в другом (и вместе с этим гносеологическая проблема отношения материи и сознания). В этом смысле можно говорить об атрибутивности сознания в его отношении к материи вообще с ее способом существования, заключающим в себе необходимость.

    Атрибутивность мышления как бы включена в атрибутивность движения вообще, материи вообще. Когда мы читаем у Ф. Энгельса, что «движение, рассматриваемое в самом общем смысле слова, т. е. понимаемое как способ существования материи, как внутренне присущий материи атрибут, обнимает собой все происходящие во вселенной изменения и процессы, начиная от простого перемещения и кончая мышлением», то понятно, что мышление само как бы претендует на атрибутивность (в филогенетическом плане) в мировом круговороте.

    Недаром Ф. Энгельс в беседе с Г. В. Плехановым на его вопрос: «Так, по-вашему, старик Спиноза был прав, говоря, что мысль и протяжение не что иное, как два атрибута одной и той же субстанции?» ответил: «Конечно, старик Спиноза был вполне прав».

    В самом способе существования материи, в ее саморазвитии заключается необходимость реализации всех ее диалектических возможностей, в том числе и порождение духа. Разумеется, что речь идет не о том, что каждый “кусок материи” порождает или заключает в себе мысль и т. п., а о свойстве, заключенном в способе существования материи вообще в целом, которое она с необходимостью реализует (при определенных благоприятных условиях) в ходе саморазвития необходимости*.

    *Для недиалектического мышления, которое материю сводит к структурам, строениям и для которого материя —это поле, вещество, элементарные частицы, масса и т. п., утверждение об атрибутивности сознания звучит кощунственно. Ему так и представляется под этим утверждением претензия на то, будто любой кусок вещества способен мыслить или заключает в себе дух. Если же материю не сводить к конкретным формам ее существования, а рассматривать как материю вообще (и это значит гносеологически), то все становится на место. И жизнь, и общественная форма, и мыслящий дух выступают как необходимость, как необходимое порождение материи, как неизбежное порождение, продукт способа существования материи, как одна из неизбежных форм необходимого саморазвития материи, в которых материя реализует себя. Именно отсюда у нас уверенность, что живое и соответственно сознание с необходимостью снова ,и снова возникают в разных частях Вселенной (в отличие от наивного мнения, будто, раз случайно возникнув в одном месте, жизнь переносится по Космосу в разные миры).

    И точно так же, как в рассмотренном выше плане, сознание, с необходимостью возникая из материального бытия, в деятельности выступает как продолжение материального и для него, так и в мировом круговороте оно возникает с необходимостью как необходимая форма, условие для продолжения саморазвития необходимости. На определенном этапе саморазвития необходимость переходит (посредством деятельности, общественного производства, революционной практики) в свободу и продолжает свое развитие в форме свободы (которая есть осознанная необходимость). Это — продолжение развития той же необходимости, но уже в осознанном виде, И если раньше необходимость развивалась в форме случайности, то теперь уже продолжает свое развитие в форме свободы. Она не может дальше развиваться, не будучи осознанной (действие со знанием дела).

    ***

    <...> с ликвидацией например, разделения труда на умственный и физический, с превращением науки в непосредственную производительную силу, а производства — в научное и т. д. и т. п., достигается высшее единство бытия и сознания*. И это в свою очередь своей необходимостью указывает на атрибутивность сознания как и на атрибутивность общественной формы движения материи и такой ее формы развитости как коммунистичность.

    *И заметьте, что происходит это опять-таки сфере деятельности, но общественной деятельности высшего порядка – без разделения труда без нормы и вознаграждения.

    Вместе с тем если не забывать, что свобода есть не что иное, как сознанная необходимость, как действие со знанием дела, то можно заметить, что и здесь обнаруживается все то же отношение (гносеологическое) бытия (необходимость) и сознания (свобода).

    Именно на это обращает наше внимание В. И. Ленин в работе «Карл Маркс»: «В особенности надо отметить взгляд Маркса на отношение свободы к необходимости» и рассматривает превращение «необходимости в свободу (наравне с превращением непознанной, но познаваемой «вещи в себе» в «вещь для нас», «сущности вещей» в «явления»)».

    Когда в своем необходимом саморазвитии материя достигаент такого высокого уровня, что приходит к самосознанию и в состоянии поставить вопрос об определении себя (материи) в понятии (через противоположное себе— нематериальное, идеальную форму), то это определение не может быть иным, кроме как указанием на то, что она, материя, — первичное, определяющее по отношению к тому, что она порождает и через что она отражает себя, а также — на гносеологическое отношение этого определения к действительности, к материи, с указанием на ее (материи) первичность, абсолютность, субстанциональность. В понятиях оно находит свое выражение в предельно всеобщей форме в виде гносеологического противопоставления предельно широких понятий: физическое — психическое, бытие — мышление*, природа — дух и т. п.

    *Уместно обратить внимание, что абсолютное противопоставление мышления и его претензия на самостоятельную сущность является продуктом разделения труда на физический и материальный и отчуждения, в результате чего происходит стремление сознания к эмансипации от материи. Господствующий классовый вид деятельности – умственный труд ставит себя на первое место и производит закрепление идеализма в виде классовых корней.

    Таким образом, даже когда в мировом круговороте материя приходит с необходимостью к самопознанию, к такому уровню, что может поставить вопрос об определении себя, то она не может выйти за свои пределы, потому что кроме материи в сущности ничего другого нет*, и вынуждена указать на свою первичность, абсолютность, независимость от определения, от сознания и т. п. и только через такое отношение обнаружить свою сущность.

    *Дать определение это значит менее общее (широкое) понятие подвести под более широкое.

    ***

    «Вся доступная нам природа образует систему, некую совокупную связь тел, причем мы понимаем здесь под словом тело все материальные реальности, начиная от звезды и кончая атомом и даже частицей эфира, поскольку признается реальность последнего. В том обстоятельстве, что тела находятся во взаимной связи, уже заключено то, что они воздействуют друг на друга , и это их взаимное воздействие друг на друга и есть именно движение «пусковая причина» всей системы связи от механической формы до общественной и мышления. Уже здесь обнаруживается, что материя немыслима без движения. И если далее материя противостоит нам как нечто внешне данное, как нечто несотворимое и неуничтожимое , то отсюда следует что и движение несотворимо и неуничтожимо. Этот вывод стал неизбежным, лишь только люди познали вселенную как систему, как взаимную связь тел» (Т. 20, стр. 392).

    «Но движение материи это не только грубое механическое движение, не одно только перемещение; это – теплота и свет, электрическое и магнитное напряжение, химическое разложение и соединение, жизнь и, наконец, сознание. Говорить будто материя, за все время своего бесконечного существования, имела только один-единственный раз – и то на одно лишь мгновение по сравнению с вечностью ее существования – возможность дифференцировать свое движение, и тем самым развернуть все богатство этого движения, и что до и после этого она навеки ограничена простым перемещением, – говорить это значит, что материя смертна и движение преходяще. (Т. 20, стр. 360)

    Но в теоретическом естествознании, которое свои взгляды на природу насколько возможно объединяет в одно гармоническое целое и без которого в наше время не может обойтись даже самый скудоумный эмпирик, нам приходится очень часто оперировать с не вполне известными величинами, и последовательность мысли во все времена должна была помогать недостаточным еще знаниям двигаться дальше. Современное естествознание вынуждено было заимствовать у философии положение о неуничтожимости движения; без этого положения естествознание теперь не может существовать. » (Т. 20 , стр. 361).

    Вот вечный круговорот, в котором движется материя, - круговорот , который завершает свой путь лишь в такие промежутки времени, для которых наш земной год уже не может служить достаточной единицей измерения; круговорот, в котором время наивысшего развития, время органической жизни, и , тем более, время жизни существ, сознающих себя и природу, отмерено столь же скудно, как и то пространство, в пределах которого существует жизнь и самосознание; круговорот в котором каждая конечная форма существования материи – безразлично солнце или туманность, отдельное животное или животный вид, химическое соединение и разложение – одинаково преходяща и в котором ничто не вечно, кроме вечно изменяющейся , вечно движущейся материи и ее законов движения и изменения. Но как бы часто и как бы безжалостно не совершался во времени и пространстве этот круговорот; сколько бы миллионов солнц и земель не возникало и не погибало; как бы долго не длилось время, пока в какой-нибудь солнечной системе и только на одной планете не создались условия для органической жизни; сколько бы перечисленных органических существ раньше не должно было возникнуть и погибнуть, прежде чем из их среды разовьются животные со способным к мышлению мозгом, находя на краткий срок пригодные для своей жизни условия, чтобы затем быть тоже истребленными без милосердия, - у нас есть уверенность в том, что материя во всех своих превращениях остается вечно одной и той же, что ни один из ее атрибутов никогда не может быть утрачен и что поэтому с той же самой железной необходимостью, с какой она когда-нибудь на истребит на Земле свой высший цвет – мыслящий дух, она должна будет его снова породить где-нибудь в другом месте и в другое время.

    ***

    Весь круговорот начинается с механической формы движения физических форм движения. Даже на нашем солнечном карлике еще нет химизма, нет химических элементов. Они, не успев образоваться, разлагаются, распадаются. Лишь на самой поверхности, где температура почти такая, как в доменной печи, появляются атомные упаковки простейшего атома водорода, гелия. Но это только начало. Дальше идет восхождение и усложнение как целая система таблицы Менделеева. Уже на уровне 82 номера начинается самораспад атомов, который присущ всем урановым и трансурановым. На коих кончается химизм вообще, химическая атомная связь. Но уже элементов столько и таких, что они создают, в состоянии создать такую связь, такое химическое соединение, которое перестает подчиняться собственно химическим законам. Появляется комочек белка живого, от которого пойдет восхождение органических форм (аж до таких, которые перестанут подчинятся органическим законам приспособления). Следует обратить внимание, что появление живого происходит не в конце цикла химических элементов, не от трансурановых, удел которых уже самораспад, а не зарождение нового, высшего, а где-то раньше, так сказать, на пол пути, в районе / на уровне углерода (это всеобщий закон).

    Вот как об этом говорит Энгельс:

    «И человек возникает путем дифференциации, и не только индивидуально, - развиваясь из одной-единственной яйцевой клетки до сложнейшего организма, какой только производит природа, - но и в историческом смысле. Когда после тысячелетней борьбы рука , наконец, дифференцировалась от ноги и установилась прямая походка, то человек отделился от обезьяны, и была заложена основа для членораздельной речи и для мощного развития мозга, благодаря чему пропасть между человеком и обезьяной стала не проходимой. Специализация руки означает появление орудия, а орудие означает специфически человеческую деятельность, преобразующее обратной воздействие человека на природу – производство» (Т. 20, стр. 357).

    «Но вместе с развитием руки шаг за шагом развивалась голова, возникало сознание – сперва условий отдельных практических полезных результатов, а впоследствии на основе этого, у народов, находившихся в более благоприятном положении, - понимание законов природы, обусловливающих эти полезные результаты. А вместе с быстрорастущим познанием законов природы росли и средства обратного воздействия на природу.

    Вместе с человеком мы вступаем в область истории. И животные имеют историю своего происхождения и постепенного развития до своего теперешнего состояния; а поскольку они сами принимают в ней участие, это происходит без их ведома и желания. Люди же, наоборот, чем больше они удаляются от животных, тем в большей мере они делают свою историю сами, сознательно, и тем меньше становится влияние на эту историю непредвиденных последствий, неконтролируемых сил, и тем точнее соответствует исторический результат установленной заранее цели. Но если мы подойдем с этим масштабом к человеческой истории, даже к истории самых развитых народов современности, то мы найдем, что здесь существует огромное несоответствие между поставленными себе целями и достигнутыми результатами, что продолжают преобладать непредвиденные последствия, что неконтролируемые силы гораздо могущественнее, чем сила приводимые в движение планомерно. И это не может быть иначе до тех пор, пока самая существенная деятельность людей, та деятельность, которая подняла их от животного состояния до человеческого, которая образует материальную основу всех прочих видов их деятельности, -- производство, направленное на удовлетворение жизненных потребностей людей, т.е. в наше время общественное производство, – особенно подчинена слепой игре не входивших в их намерения воздействий неконтролируемых сил и пока желаемая цель осуществляется здесь лишь в виде исключения, гораздо чаще осуществляются прямо противоположные ей результаты. В самых передовых промышленных странах мы укротили силы природы и поставили их на службу человеку; благодаря этому мы чрезмерно увеличили производство, так что теперь ребенок производит больше, чем раньше сотня взрослых людей. Но каковы же следствия этого роста производства? Рост чрезмерного труда, рост нищеты масс и каждые десять лет – огромный крах. Дарвин не подозревал какую горькую сатиру он написал на людей, и в особенности на своих земляков, когда он доказал, что свободная конкуренция,. Борьба за существование, прославляемая экономистами как величайшее историческое достижение, является нормальным состоянием мира животных. Лишь сознательная организация общественного производства с планомерным производством и планомерным распределением может поднять людей над прочими животными в общественном отношении точно так же , как их в специфически биологическом отношении подняло производство вообще. Историческое развитие делает такую организацию с каждым днем все более необходимой и с каждым днем все более возможной. От нее начнет свое летоисчисление новая историческая эпоха, когда сами люди, а вместе с ними и все отрасли их деятельности, и в частности естествознание, сделают такие успехи, что это совершенно затмит все сделанное до сих пор» (Т. 20, стр. 358 – 359).

    Одно ясно, что продолжать свое развитие человечество не может иначе, как осознав законы развития (в том числе и общественного) и построив научно соответственную с ними человеческую жизнь.

    Точно так же и органическое восхождение порождает противоположное органическому – общественное, человека – не на высшем конституированном конечном уровне. Появляется дифференциация конечностей у животного, прямохождение, формируется в ходе практической деятельности орган, который в состоянии превратиться в руку, появляется практическая деятельность производственная, по изменению не организма в его приспособлении, а по практическому изменению природных вещей, среды и руки. И вот производство, способ производства порождает производственные отношения, определенные соответственно. Появляется человек – не как организм очередного уровня, не детище обезьяны, а оторвавшийся от обезьянности животной, как совокупность (ансамбль) общественных отношений. Когда производительность труда достигает уровня, когда начинает производится немного больше чем это достаточно, чтобы не умереть с голоду, то прибавочный продукт начинают пускать в обмен. С этим появляется дифференциация, разделение труда. Происходит присвоение чужого труда, появляются неравенство, эксплуатация, классы, разделяющие большие группы людей, из которых один присваивает труд другого. Классами на первых порах считают, собственников.

    Дальше развитие идет по восходящей опять таки по циклам закона отрицания отрицания в виде системы способов производств, формаций. От первобытнообщинного, затем рабовладельческого, феодального, капиталистического. Переход через революционный перерыв после капиталистического, который ныне в самораспаде. Это будет не только и не столько переход от капитализма (от капиталистической формации, к социализму.

    Итак, получается, что раз есть физические элементарные частицы, то рано или поздно будут атомы, будет химизм. А там, где есть химизм при определенных условиях появляются белковые тела – организмы. Те доразвиваются до возможности деятельности целенаправленной по изменению условий жизни и производству пищи, одежды и т.д. (сперва каждый себе, а потом посредством общения. Да так, что у человека нет ничего не общественного, ничего не сделанного многими, сообща*.

    *В современных средствах массовой информации насаждается представление, что люди будущего, достигшие высокого уровня развития техники, пребывают в состоянии «звездных войн». Глупее ничего нельзя придумать. Если общество достигнет такого уровня производительных сил, что они с легкостью гасают от планеты к планете, то к ним должны быть соответственные производственные отношения, отношения непосредственно общественные, не терпящие ни никаких антагонизмов, войн и т.п.

    Второе примечание, смогут ли вообще разумные существа различных миров при встрече в мировом пространстве понимать друг друга? Несомненно поймут, ибо формируется разум на основании практической деятельности специфической логики дела, которая строит адекватную логику человеческого мышления. Понимают же друг друга различные народы нашей планеты, даже когда они в прошлом никогда не контактировали друг с другом, но логика языка сходна. И опять таки потому, что логика трудовой деятельности, которая сформировала человека вообще, одна и та же. Не будь ее, не было бы и человека, и проблемы общения.

    И наконец, третье примечание это то, что , как видно заметил читатель, новое качество в развитии обеспечивающее переход в новое, высшее основание происходит не в конце витка предыдущей стадии развития, не тогда, когда особь уже находится в состоянии старости и потеряло потенции, гибкость, стабильность, а в состоянии молодости. То же самое и с биологическим видом и с формацией. Капитализм стар и дряхл, он не в состоянии породить из себя что-то более совершенное. Самое разумное, что он может сделать, это умереть без сопротивления, разумно, а если нет, то устранить силой, как говорит Маркс, уступить дорогу. Это всеобщий закон. На него в свое время обратил внимание философской общественности Ю.А. Жданов. И с этим нельзя не согласиться. Это имеет место во всех формах движения.


Hosted by uCoz